Чемпионка Исландии по бальным и латиноамериканским танцам Ханна Рун (Hanna Run) написала в блоге о своих впечатлениях от пензенской больницы, куда попала во время отпуска. Пост называется «Кошмар в реальности» (www.hannarun.is/2016/10/04/martrod-i-raunveruleika); он содержит немало неприятных фотографий и раскрывает детали пребывания в провинциальной российской больнице. После того как история вызвала резонанс в интернете, ее также разместили на сайте исландского издания Pressan.is.
В своем блоге Ханна пишет, что инцидент произошел во время отпуска в Пензе, куда девушка приехала, чтобы навестить семью мужа (Ханна замужем за своим русским партнером, Никитой Базевым). На третий день отдыха ей стало плохо, началась тошнота.
«Предыдущей ночью я выпила сок из холодильника, он был очень кислый, но мне хотелось пить и я все равно выпила его. У меня часто бывает изжога, но в этот раз я проснулась в три часа ночи с жуткой болью в груди. У меня было ощущение, что меня бьют ножом в грудь и сыпят соль в рану. Никита хотел тут же отвезти меня в больницу, сначала я отказывалась, но спустя 40 минут боль стала настолько невыносимой, что я согласилась. Когда мы приехали в больницу, кошмар только начинался».
По словам Ханны, в больнице ее ждал не самый теплый прием. «Женщины в белых халатах и шапках напоминали мне сцены из фильмов ужасов».
Несмотря на то, что девушка немного говорит по-русски, в больнице она не понимала ни слова из того, что говорили вокруг. Ее положили на жесткую лавку (хотя в палате были и кровати), без предупреждения сделали укол.
«Какое-то время я лежала одна в палате, потом я услышала, как открывается дверь и кто-то входит. И тут вдруг без единого слова меня перевернули на бок, стянули с меня белье и сделали укол в ягодицу. Было такое ощущение, что укол мне сделали не тоненькой иголочкой, как обычно делают дома в Исландии, а спицей, самой настоящей спицей».
Затем девушку, по ее словам, погрузили в карету скорой помощи, не пристегнув при этом ремнями, и повезли в другую клинику.
«Я не успела опомниться, как очутилась в машине скорой помощи, так как меня решили перевезти в другую больницу. В машине меня положили на жесткую металлическую кровать без всяких ремней. Пока мы ехали, мне приходилось держаться за стены машины, чтобы не упасть. До другой больницы мы добирались около 20 минут. Водитель несся как угорелый, и несколько раз я чуть не свалилась вниз. Дорога, по которой мы ехали, была ужасной, как, наверное, сельская дорога где-нибудь далеко на ферме в Исландии. Машина постоянно подпрыгивала», – вспоминает Ханна.
Прием в другой больнице, куда попала Ханна, начался с шума и ругани. Никите и его родителям не разрешили сопровождать Ханну.
«Одна медсестра орала на всех, кто проходил мимо, кричала на других медсестер, а они отвечали ей тем же. Я была просто в шоке от того, как работники больницы разговаривали друг с другом. Но Никита и его мама сказали, что там такое общение – норма, и чтобы я не обращала на это внимания».
Ханну Рун посадили в инвалидное кресло и куда-то повезли по коридорам больницы. Она понятия не имела, куда и зачем ее везут. Пока Ханну везли по лабиринтам больницы, она поняла, что ей нужно в туалет, и она сообщила об этом медсестре. Раздраженная прихотью Ханны, медсестра с грохотом вкатила ее в туалетную комнату.
«Когда я очутилась в больничном туалете, я потеряла дар речи. Пол был залит мочой, кругом валялась использованная туалетная бумага, сидение от унитаза висело на какой-то трубе вдоль стены. Сам унитаз был забрызган мочой и забит фекалиями. Я натянула свитер на нос и старалась не дышать, чтобы меня не стошнило. Пока я справляла нужду, я старалась ни в коем случае ни к чему не прикасаться. Раковина была залита кровью, так что помыть руки после туалета было плохим вариантом».
В тот момент, когда Ханне уже не хотелось ничего, кроме как просто вернуться домой, пришло время для УЗИ. Ханну проводили в какую-то приемную. Там ей сказали, чтобы она сняла с себя штаны и белье, так как ей должны были осмотреть влагалище на предмет внутреннего кровотечения.
«Я сняла одежду с нижней части тела и шла до кушетки, прикрываясь свитером, чтобы не быть совсем голой», – пишет Ханна.
«Когда осмотр был окончен, мне сказали идти. Я попросила салфетку, чтобы вытереть гель в промежности после УЗИ, но мне сказали, что никаких салфеток у них нет. Мне пришлось надеть белье прямо так, через одежду наружу тут же просочился гель».
В палату вошла медсестра в резиновых перчатках. Она говорила по телефону. А потом в тех же перчатках, в которых она держала сотовый телефон, достала иглу и поставила Ханне капельницу.
«После того, как медсестра воткнула мне в руку иглу от капельницы, она просто встала и вышла, не сказав ни слова. Я думала, что, может быть, она вернется с каким-нибудь пластырем или повязкой, чтобы закрепить иглу, но она так и не пришла. Я лежала и смотрела на иглу в руке, шнур от капельницы тянул иглу вверх, я не могла пошевелить рукой, чтобы не выдернуть иглу, было очень больно. Так я лежала, пока не отключилась».
Ханна не знает, сколько времени она была без сознания, но когда она снова пришла в себя, ей сильно хотелось в туалет по-маленькому.
«Медсестра достала из-под кровати судно со старой липкой мочой. Никитина мама опередила меня с просьбой лучше вытащить капельницу на минутку из моей руки, чтобы я могла быстренько сбегать в туалет, но медсестра не разрешила. Мне было сказано, что если я хочу в туалет, то либо терпеть, либо судно. Никитина мама пошла и помыла для меня судно, а потом помогла мне сесть на эту проклятую утку, в которую мне все-таки пришлось справить нужду».
Немного погодя между медсестрой и мамой Никиты завязался спор, так как медсестра хотела дать Ханне сильный анестетик. Как оказалось, Ханну готовили к операции.
«У меня началась паника. Для чего они собираются меня резать?! Мне хотелось бежать куда глаза глядят!»
Ханна дозвонилась до Никиты, который помог с переводом. Опасения Ханны подтвердились:
«Врачи приняли решение меня прооперировать, чтобы просто убедиться, что внутренние органы в порядке. Никита пришел в ярость. Он сказал врачам, что ни о какой операции не может быть и речи».
После горячей дискуссии было решено отправить Ханну на гастроскопию. Там испытания на прочность продолжились: «Никто не реагировал на мои просьбы. Меня опять посадили в кресло и повезли по длинным больничным коридорам, напоминающим коридоры из фильмов ужасов».
До этого Ханна уже имела опыт похода к гастроэнтерологу. В Исландии перед подобной процедурой дают обезболивающее, а трубка, которую вводят в пищевод, тонкая, как струна. В России же используют что-то вроде шланга.
«Врач стал засовывать мне в глотку этот шланг. У меня начались рвотные позывы. Мне было тяжело дышать, и мне казалось, что меня душат. Я изо всех сил пыталась успокоиться и думать о чем-нибудь приятном. Мне было очень тяжело дышать. Мне казалось, что доктор никогда больше не вытащит из меня эту трубку. Я чувствовала, как она давит на стенки моего желудка. Я смотрела на маму Никиты, которая плакала от беспомощности».
«По окончании процедуры доктор меня похвалил. Он сказал, что редко у него бывают такие пациенты, которые спокойно лежат и не пинают его во время осмотра», – говорит Ханна.
Ханну Рун продолжали держать в закрытой палате, постоянно делали ей какие-то инъекции. Ей было сказано, что она проведет в больнице трое суток, и все это время ей нужно будет голодать.
«Я сходила с ума. Мне хотелось быстрее выбраться оттуда. Я просила Никиту забрать меня, так как я была почти уверена: рано или поздно меня разрежут на органы».
От многочисленных уколов у Ханны болело все тело. Она не понимала, что происходит и чего следует ожидать. В коридоре больницы был постоянный гам и ор: либо врачи и медсестры ругались между собой, либо пациенты кричали от боли. Когда очередной вой переполнил чашу терпения, Ханна подбила Никиту помочь ей бежать из этой злосчастной больницы.
«По дороге к выходу мы видели каких-то грязно одетых людей, которые лежали и сидели прямо на полу в коридоре больницы, они смотрели, как мы уходим. Было видно, что им очень плохо».
«Как только мы вернулись домой к родителям Никиты, я первым делом сняла с себя одежду и обувь и побежала в душ. Обувь, в которой я была в больнице, я выбросила, мою одежду мама Никиты тут же постирала. Какое-то время после возвращения домой меня не покидало чувство беспокойства. Мне все казалось, что доктора этой ужасной больницы придут за мной и вернут меня обратно».
«Еще долгое время я размышляла над случившимся и представляла себе, что бы со мной было, если бы я осталась в той больнице. Я была рада, что приняла решение бежать оттуда».
К слову, в Пензенском Минздраве обиделись на слова Ханны Рун. В министерстве не понимают, почему танцовщица не обратилась с жалобой к ним, а решила выставить историю сразу на всеобщее обозрение. Более того, представители Минздрава признались, что такие отзывы сильно задевают, ведь состояние больниц напрямую зависит от финансирования.
«Обидно слышать и читать такое. Почему нельзя было обратиться к нам напрямую, например. Сейчас мы разбираемся в вопросе и пытаемся понять, когда Ханна Рун поступала в нашу больницу, в какой именно больнице она находилась — пока мы даже не знаем, она ведь ни к нам не обращалась, ни в своем тексте не указала, где все происходило и когда», — сообщили в Минздраве.
В министерстве также сообщили, что на данный момент не знают, когда, в какую больницу и с каким диагнозом поступала звезда. Сейчас в Минздраве занимаются этим вопросом, пытаясь найти концы истории. Также в министерстве допускают, что в силу языковых барьеров танцовщица могла неправильно понять медиков.
«Когда посреди ночи человека экстренно везут на операцию, то явно не чтобы разрезать пациента и посмотреть состояние внутренних органов. Это исключено. Если так начинают готовить к хирургическому вмешательству, то чтобы жизнь спасти», — добавили в Минздраве.
