Продолжающийся процесс глобализации стал причиной бурного развития одного из знаковых городов Китая — Шанхая. Сверкающие на солнце небоскребы один за другим вытеснили небольшие здания, построенные еще в начале прошлого века для китайцев, обслуживавших иностранных концессионеров. В течение долгого времени данные районы считались вполне пригодными для жизни, но из-за нескольких волн миграции из деревень в город и без того небольшие и тесные дома превратились в густонаселенные коробки. Выживая за чертой бедности, обитатели шанхайских трущоб попросту не могут позволить себе более качественное жилье.
В Шанхае, являющемся самым большим и одним из наиболее развитых городов КНР, количество обитателей городских трущоб составляет примерно от шести до восьми миллионов человек при городском населении, численность которого оценивается в двадцать миллионов. И тот факт, что трущобы подвергаются постепенному сносу, никак не отражается на количестве их жителей. Обитатели разрушенных зданий попросту переселяются в другие, пока еще не снесенные трущобы. В большинстве случаев снос трущоб обоснован вполне конкретными коммерческими целями — застройкой дорогих площадей. Власти предлагают бывшим владельцам жилья в трущобах перебираться в другие города. Но все эти города уже переполнены переселенцами, в них нет ни достойной жизни, ни нормально оплачиваемой работы. Не желая менять шило на мыло, жители трущоб остаются в Шанхае и продолжают жизнь в еще более невыносимых условиях, чем прежде.
Давайте заглянем внутрь типичной трущобы, расположенной в самом центре Шанхая: иногда ее еще называют старым городом из-за расположения в туристическом районе. Первое, что бросится в глаза — слезы, но не от увиденного, а от специфического запаха жареного тофу — любимого лакомства рядовых жителей Китая. После широких проспектов и фешенебельных отелей может показаться, что люди здесь существуют как будто в другом измерении. Старый город как крепость оградил свой богатый внутренний мир палатками с едой и винтажными магазинами, тем, чем среднестатистический турист должен удовлетвориться и позабыть о посещении самой трущобы.
Внутри трущобы домашняя жизнь кипит прямо на узких улочках. Нет, это не благообразные улочки средневековой Европы: никаких мощеных мостовых и взлетающих вверх крыш, в этих местах не стоит искать дубовых дверей и намеков на многовековую культуру. Стены, видавшие в былые времена все цвета радуги, теперь демонстрируют облупившуюся краску. Всюду можно наблюдать покосившиеся окошки и пристройки с зацепленным на всех выступах тряпьем. Впрочем, по углам улочек разложены метелки и тряпки, но особой чистоты они не добавляют.
Жители трущобы заняты своими повседневными делами. Женщины стирают в тазах с мутной водой, старушки вяжут разные наряды. Здесь же можно наткнуться на утюжный стол с утюгами моделей середины прошлого века. Торговцы лениво смотрят телевизор и даже не зазывают клиентов в свои пыльные лавочки, заставленные лежалым товаром. Местные магазины не могут порадовать большим разнообразием продуктов. На прилавках встречаются всего несколько видов еды: это яйца, рис, приправы и сушеные овощи.
Несмотря на внешнюю скудность выбора в продуктовых магазинах, уличный китайский фаст-фуд отличается в более приятную сторону. Прямо на самой улице или наземном пешеходном переходе в ожидании зеленого сигнала светофора можно отведать димсам или лепешку, попробовать пирожок или куриный шашлычок, фрукты в карамели, жареные каштаны и многое другое. Грошовая уличная еда, предлагаемая уличными же торговцами, буквально преследует гостя трущоб на каждом шагу. А ведь все эти уличные торговцы — тоже местные жители. Основная масса населения трущобы большую часть времени проводит на работе. В дневное время на тесных улочках трущоб встречаются в основном лишь пожилые люди и дети. К слову, для детей в трущобах есть свой детский сад — аккуратно отремонтированное здание и небольшой дворик, обложенный зеленым ковролином с игровой площадкой посередине.
Уже совсем скоро глобальная тенденция уничтожит все кусочки этого незатейливого низового быта, а новая застройка охватит их кольцом из стекла и бетона. И вроде бы с одной стороны все это относительно правильно, ведь современным горожанам нужен водопровод, отопление, нормальная канализация и прочие бытовые блага. Однако в новые дома заселятся уже совсем другие люди, а от того самого старого Шанхая останутся лишь разбитые портреты жителей, нарисованные художниками-активистами на стенах домов, запланированных под снос.
В Шанхае не только трущобы противостоят общей тенденции глобализации. Второй оплот подобной старинной культуры — это бывшая европейская территория британской и французской концессий. Во время прогулки по указанным районам, возведенным в свое время под контролем британцев и французов, модно заметить много жилых районов, дворы которых открыты для посещения. Турист будет поражен сходством образа жизни в таких районах и упомянутых ранее трущобах. Те же самые рукомойники, заполненные мутной водой; грязные тряпки, развешанные повсеместно; местные обыватели, сидящие на улице и занимающиеся своими делами; велосипеды, припаркованные почти у каждой двери; маленькие детские площадки с зеленым ковролином и цветами в горшках. Но вот магазины и заведения общественного питания тут все же вынесены на улицы, которые по современным шанхайским меркам тоже следовало бы сровнять с землей. Улицы на территории британской концессии изобилуют огромным количеством маленьких продуктовых магазинов, кафе, творческих мастерских, магазинов дизайнерской одежды — все это очень сильно напоминает то прошлое, от которого новый Шанхай так старается избавиться в пользу гигантизма, максимализма, унификации и иерархичности, а именно так Китай понимает путь сближения с прогрессивной западной цивилизацией.
Какое будущее уготовано шанхайским трущобам, уже практически ампутированным из городского пространства, тщательно истребляемым, как злокачественная раковая опухоль в живом организме города? Казалось бы, о каком будущем может вообще идти речь во время реализации правительственной программы по сносу старого жилья и переселения его обитателей. Однако старые трущобы представляют из себя нечто большее, чем просто здания, дворы и улочки — это целый мир. Мир проблемный и сложный. Царящая повсюду антисанитария, аварийное состояние жилья, определенная опасность как для самих жителей трущоб, так и для других горожан — это тяжелая болезнь трущоб. Болезнь, которую больше нельзя запускать, а необходимо лечить. Но можно ли справиться с таким заболеванием при помощи ампутации? И является ли эта ампутация единственным верным решением вообще?
Увы, от банального сноса зданий мир городских трущоб не исчезает в никуда и уж точно не исцеляется, ведь положение их жителей становится гораздо хуже, они становятся беженцами в рамках своего же города. Трущобы как феномен сохраняются — происходит только лишь их передислокация и так называемая социальная компрессия. Малообеспеченные шанхайцы не улучшают условий жизни и не меняют ее образа — они просто не знают иной жизни, не умеют жить по-другому. Научиться всему этому они смогут, лишь оказавшись в лучших условиях, лишь пользуясь поддержкой со стороны своего города.
«Разумные» действия со стороны властей Шанхая оказываются по своей сути бесполезными и не очень-то разумными. Умный город — это «разум», выражающийся практически во всех сферах его жизни. Это не только умный транспорт и инфраструктура, это не только умные решения со стороны администрации, это не только умная экономика, оказывающаяся ограниченным миром, в который попадают лишь немногие. Прежде всего умный город — это умные люди.
Умные люди не представляют из себя небольшую группу человек, гордо величающих себя «креативным классом». Разумность заключается вовсе не в умении каждого горожанина пользоваться компьютером или электронной зубной щеткой. Умный город — это обеспечение качественного уровня жизни для всех горожан, это разумный образ жизни, который может позволить себе практически каждый, а не лишь отдельные единицы. Данное понятие намного шире актуальных технологий и развитой инфраструктуры, это целая философия, целый мир. И этот мир в настоящий момент кардинально отличается от того, что мы видим в городских трущобах Шанхая, вне зависимости от того, подвергаются они сносу или нет.
Казалось бы, нет районов трущоб — нет проблем, но это далеко не так. Проблемы сохраняются даже при истреблении трущоб, а еще постепенно разрушается важная часть социокультурного капитала. «Культура и социальный капитал трущоб» — может прозвучать достаточно странно, но не более нелепо, чем, к примеру «культура и социальный капитал микрорайонов» — как раз-таки по самобытности, традициям, тесноте связей трущобы в этом соревновании определенно выигрывают. Богатое разнообразие города (социокультурное, архитектурное, природное) — крайне важный аспект городской жизни и как раз то, что ищет тот самый «креативный класс», за который всеми силами и даже самыми радикальными решениями борются власти города. Но точно ли этому «креативному классу» так уж неприятны трущобы? Точно ли данный класс почувствует себя лучше, увидев на месте аутентичных кварталов пару новых стеклянных высоток или очередной торговый комплекс? Считают ли сами жители трущоб свой мир неподходящим для полноценной жизни? Точно ли в этом мире отсутствуют своеобразная культура, традиции, смыслы и ценности? Точно ли они ничего не стоят — или хотя бы значат достаточно мало, чтобы ими можно было без особых сомнений пожертвовать для максимально легкого и скорого решения всех насущных проблем трущоб?
Объективные проблемы требуют объективного решения. И затраты на такое решение или жертвы, приносимые ради него, должны также подвергаться объективной оценке. Разумное будущее городских трущоб предполагает адекватное соотношение затрат и желаемых результатов, а также непременное стремление к сохранению разнообразия в городе и жизни в нем разумных горожан. Подобное сочетание определенно удастся увидеть хотя бы в некоторых городах мира. Но вот получится ли увидеть это в Шанхае?
